Роберт Сальваторе - Церковная песня [Гимн Хаоса]

Каддерли посмотрел на него мутным взглядом, гадая, издевается учитель, или дела действительно настолько плохи.

– Все в порядке, – робко ответил Каддерли.

– Ну, конечно, – начал разглагольствовать Авери. – Только так ты и мог сказать. Такой хороший парень! Никогда не обращаешь внимания на свою боль. – Авери хлопнул его по спине, исхитрившись попасть по самому больному месту.

– Вы пришли дать мне список работ на сегодня, – спросил Каддерли, пытаясь сменить тему.

– Работ? – спросил Авери, казавшийся по-настоящему ошарашенным. – Да нет, ты на сегодня свободен. Даже если работа и есть, не обращай на нее внимания. Мы же не можем занимать такого ценного ученого домашней работой. Делай, что хочешь. Наверняка, тебе лучше знать, где ты наиболее полезен.

Каддерли не верил ни одному слову. А если бы даже и поверил, все равно не смог бы это осмыслить.

– Так зачем же вы здесь? – спросил он.

– Неужели мне нужно объяснять, почему я хочу повидаться со своим любимым учеником, – ответил Авери, снова от души хлопнув Каддерли по спине. – Нет. Я просто зашел пожелать доброго утра, что с удовольствием и делаю. Доброго утра! – Он уже собрался уходить, но внезапно повернулся и набросил на Каддерли медвежью шкуру. – Воистину доброе сегодня утро!

Глаза Авери вдруг наполнились слезами, и он положил руку на плечо молодого человека.

– Как только ты попал к нам, я сразу понял, что ты вырастешь прекрасным парнем, – сказал он.

Каддерли ожидал, что тот немедленно сменит тему, как часто делал в годы его, Каддерли, юности. Но Авери продолжал говорить.

– Мы боялись, что ты пойдешь в своего отца – он был очень умным человеком, прямо как ты. Но совершенно неуправляемым, видишь ли. – Послышался утробный смех Авери. – Я обозвал его последователем Гонда! – священник хохотал вовсю, и на плечо Каддерли обрушился целый град ударов.

Каддерли так и не понял, в чем был юмор, но ему было очень интересно услышать что-нибудь о своем отце. Этой темы всегда избегали в библиотеке, а Каддерли, не помнящий ничего до своего прибытия в библиотеку, особо и не любопытствовал.

– Да так оно и было, – продолжал Авери, становясь спокойным и мрачным. – Или, боюсь, даже хуже. Он не мог здесь оставаться. Мы не могли позволить ему использовать наши знания для его непонятных целей.

– Куда он отправился? – спросил Каддерли.

– Я не знаю. Это же было двадцать лет назад! – ответил Авери. – После того мы видели его лишь однажды, когда он представил декану Тобикусу своего сына. Теперь ты понимаешь, мой мальчик, почему я к тебе все время придираюсь, почему я боюсь, что твой путь приведет тебя к неприятностям?

У Каддерли пересохло во рту, и он даже не пытался что-либо сказать, хотя ему очень хотелось узнать побольше от неправдоподобно разговорчивого учителя.

Он просто напомнил себе, что такое поведение было нехарактерным для Авери, и это лишь подтверждало то, что что-то было не так.

– Ну, что же, – сказал учитель. Он снова хлопнул его по спине, затем оттолкнул молодого человека и зашагал к двери. – Не трать попусту этот прекрасный день! – крикнул он уже по ту сторону двери.

Персиваль снова появился в окне, работая над еще одним желудем.

– Даже не спрашивай, – предупредил его Каддерли, но если бельчонок и был заинтересован, то не подавал виду. – Вот тебе и помечтали, – хмуро отметил Каддерли. Если он когда-либо и сомневался в своих воспоминаниях о прошедшем дне, то сейчас все сомнения развеялись в свете откровенности Авери. Каддерли быстро оделся. Ему надо было навестить Ивана и Пикела, чтобы убедиться, что они снова не передрались, а также Керикана Руфо, который мог замышлять что-нибудь против Даники.

Коридор был на удивление пуст, хотя был самый разгар утра. Каддерли направился на кухню, но передумал, когда дошел до спиральной лестницы. Единственным изменением в дневной рутине библиотеки перед всей этой катавасией было прибытие друидов.

Их разместили на четвертом этаже. Обычно, там жили неофиты обитающих в библиотеке религиозных орденов, а также прислуга, но друиды выразили желание жить подальше от скопления ученых. Не без колебаний, поскольку он не хотел тревожить нелюдимых служителей леса, Каддерли пошел вверх по ступеням, а не вниз. Он, в общем-то, не верил, что Аркит, Клео, и Ньюандер были источником проблемы, но они были мудры и опытны и могли дать дельный совет по сложившейся ситуации.

Первое, что указывало на то, что и здесь что-то было неладно, было странное рычание и царапающие звуки. Он стоял перед дверью в покои друидов в укромном уголке северного крыла, и никак не мог решиться войти, опасаясь, что друиды могут быть заняты какими-то своими ритуалами.

Но воспоминания о Данике и Авери и брате Певчем подстегнули его. Он легонько постучал в дверь.

Тишина.

Каддерли нажал на ручку и открыл дверь. В комнате царил полнейший беспорядок, явно дело лап взволнованного бурого медведя, который лежал на подломившейся под его весом кровати и непринужденно рвал подушку. По полу недалеко от него ползла огромная черепаха.

Медведь, кажется, совсем не обращал на него внимания, так что осмелевший Каддерли открыл дверь пошире. Ньюандер сидел на подоконнике, тоскливо разглядывая горные вершины. Его слипшиеся светлые волосы свешивались на плечи.

– Аркит и Клео, – рассеянно отметил друид. – Аркит – это который медведь.

– Ритуал? – спросил Каддерли. Он помнил, как друид по имени Шаннон претерпевала телесные изменения прямо на его глазах, и еще он знал, что умение превращаться в животных характерно для всех могущественных друидов. И все-таки снова увидеть такое было просто удивительно.

Ньюандер пожал плечами, не зная ответа. Он лишь взглянул на Каддерли грустными глазами.

Каддерли направился к нему, но Аркиту, медведю Аркиту, эта идея, кажется, не понравилась. Он встал на задние лапы и зарычал. Каддерли буквально прирос к месту.

– Держись от него подальше, – объяснил Аркит. – Я не знаю, чего ему надо.

– Ты спрашивал?

– Он не отвечает.

– Тогда как ты можешь быть уверен, что это действительно Аркит? – спросил Каддерли. Шаннон объяснила, что смена облика у друидов чисто физическая, никак не влияющая на их умственные способности. Превратившиеся в зверей друиды могли даже говорить по-человечьи.

– Это он, – ответил Ньюандер. – Я узнаю животное. Пожалуй, сейчас он даже больше Аркит, чем когда-либо.

Каддерли немного запутался в этой игре слов, но, кажется, основную идею он уловил.

– Тогда, черепаха – это Клео? – спросил он. – Или Клео – на самом деле черепаха?

– Да, насколько я понимаю, и то и другое.